— Константин, вы работали режиссёром как в театре, так и в кино, при этом у вас немалый список актёрских работ. Сейчас вы главный режиссёр Театра драмы — означает ли это, что вы определились со своей главной ипостасью?

— Так сложилось, что я трижды учился именно на режиссёрских факультетах, а сниматься в кино стал по необходимости. Почему трижды? Вышло так, что в филиале МГУКИ в Рязани диплом я получать не стал, хотя дипломную работу защитил на «отлично». Дело в том, что за годы моего обучения изменилась формулировка в дипломе, а получить «педагога драматического кружка» вместо «режиссёра любительского театра» мне не хотелось. Да и то, что второе высшее пришлось бы получать уже платно, конечно, сыграло свою роль. Одним словом, получать диплом я отказался. Через какое-то время я поступил уже в ГИТИС на факультет режиссуры и потом в «Щуку» на курс Леонида Ефимовича Хейфеца.
Но мне надо было на что-то жить, поэтому я отнёс в агентство «Мосфильма» своё фотопортфолио и понемногу начал сниматься. Сначала в эпизодах, а потом режиссёры, что называется, меня рассмотрели – стали давали роли. И вот на сегодня у меня порядка 50 ролей в кино, из них довольно много главных.

— Вы сотрудничали с разными театрами в качестве приглашённого режиссёра, а ваше знакомство с Краснодаром, насколько я знаю, началось со спектаклей в Молодёжке. Расскажите, как родилось это сотрудничество?

— После Щукинского училища я разослал резюме по многим театрам страны. Довольно долго мне не отвечали, а потом на связь со мной вышел директор Краснодарского молодёжного театра, Николай Александрович Табашников. Не знаю, что именно заинтересовало его в моём резюме, но он сначала попросил записи моих спектаклей, а потом предложил мне поставить сразу два спектакля в Молодёжке. Вот так всё с Краснодаром и началось…

— После премьеры спектакля «Событие» в Молодёжном театре вы почувствовали, что это был успех?

— Для меня успех — это не количество написанных рецензий и не обилие разговоров о спектакле. Скорее, это ощущение радости от внутренней встречи с материалом и с артистами внутри этого материала. Актёры Молодёжки с таким интересом вошли в эту непростую пьесу, что спектакль стал вырастать изнутри себя. Бывает, что артист приходит на репетицию с настроением «репетируй меня, режиссёр», его приходится затаскивать в роль и как бы уговаривать. А с ребятами мы работали в атмосфере доверия и сделали спектакль в любви.

— Как вы решили остаться в Краснодаре и почему?

— Я помню, как изо дня в день, прогуливаясь по городу и его улочкам, всё больше влюблялся в него. Мне нравились люди, которые живут в Краснодаре, — искренние, открытые и радушные. Мне было очень приятно работать с актёрами в Молодёжке и всегда нравилась труппа Театра драмы, я видел их большой потенциал. Поэтому, получив предложение стать главным режиссёром, я с радостью согласился, хоть и понимал, что это будет непросто.

— Это произошло в довольно непростой для театра период. Как вы решились на такой шаг?

— Любой театр для меня — сакральное место. За 2 года работы в Краснодаре я не мог не заметить, что в Театре драмы присутствует некая творческая дестабилизация, и мне, конечно, очень хотелось что-то изменить. Когда я вижу людей, которые хотят творить, но им что-то мешает реализовать свой потенциал в полной мере, я не могу успокоиться, пока не найду способ им помочь по мере возможности.

— Как вы самому себе отвечаете на вопрос «Что происходит с Драмой?»

— По тем спектаклям, которые я отсмотрел, стало ясно, что следует работать в направлении академичности — в её правильном понимании. Звание «академический» не присуждается просто так — это большая ответственность и высокий культурный уровень. Театр должен удерживать планку. Как бы банально это ни прозвучало, академический театр должен быть эталоном в понимании морали и нравственности, здесь не должно быть места пошлости. Человек, который живёт своей обычной жизнью — готовит завтраки, ходит на работу, воспитывает детей, — приходя в театр, должен оказаться в новой для себя атмосфере, а впоследствии – научиться отличать два похожих слова: «быт» и «бытие».

Мне кажется, каждый театр должен поднимать вопросы бытия, обусловленные определённой вертикалью. Даже пьесы с плохим финалом я, например, всегда вывожу в пространство надежды. Найти выход из безвыходного положения — это для меня, пожалуй, некий «пунктик» в профессии. Сейчас театр часто выходит за свои привычные рамки, включая в себя элементы цирка, шоу, кинематографа и так далее. Конечно, Театр драмы может вобрать в себя далеко не всё это – определение академичности налагает некоторые ограничения. Но я надеюсь, что моё режиссёрское образование, художественная школа и воспитание привили мне адекватность в этих вопросах, так что на посту главного режиссёра я смогу уточнить это определение для театра.

На данный момент в репертуаре много спектаклей, но их ставили разные режиссёры, каждый про своё. Единой, общей темы театра из всего этого, к сожалению, не сложилось, так что одна из основных задач — привести все смыслы к единому знаменателю.

— Чего, на ваш взгляд, не хватает сейчас театру и что вы будете добавлять в Драму?

— Мне кажется, зритель крайне нуждается в чём-то настоящем. Что является в наши дни дефицитом? Могу ошибаться, но, на мой взгляд, это искренние, живые отношения. Оказавшись в мире глобализации, человек поступает парадоксально, сужая общение с этим огромным миром до взгляда через небольшой экран смартфона.

Одна из моих последних постановок — «Гнездо перелётных птиц» по Аркадию Аверченко в московском театре «Сфера» — отличный показатель. Здесь зрители сидят вокруг сцены, и такое расположение вынуждает артистов общаться с ними. При таком способе взаимодействия темы, заложенные Аверченко, получают невероятный зрительский отклик. После спектакля люди ещё долго продолжают сидеть в зале, хотя он длится 2 часа без антракта.

Когда современный человек попадает в пространство искренности, он там растворяется. Это совсем иной уровень воздействия и общения, вне всякого сомнения, в этой искренности у зрителей есть особая потребность. В тысячном зале Краснодарского театра драмы надо изобрести новый способ такого искреннего общения. И это тоже одна из моих важнейших задач.

— Поиск способов по большей части интуитивный процесс, но, если тезисами пытаться определить, можете сказать, что точно будет и чего точно не будет в Драме? На разных уровнях: выбор репертуара, приглашение режиссёров, степень экспериментальности форм.

— Мне очень нравится фраза «В театре можно всё, кроме пошлости и скуки». Вот их точно не будет. На данный момент моя основная экспериментальная площадка — это камерная сцена. Но и время смелых решений на большой сцене тоже придёт. Необходимо только как следует подготовиться, потому что крупный региональный театр, как наш Театр драмы, — это некая Мекка, куда люди приезжают отовсюду, их ожидания не должны быть обмануты.

— Какие шаги вы видите первостепенными в Драме?

— Для начала нужно сбалансировать репертуар. На мой взгляд, из десяти спектаклей на большой сцене минимум семь должны быть крепкими академическими постановками. Остальные три могут быть более смелыми и экспериментальными. Обязательными для афиши будут детские спектакли. На данный момент в плане репертуара есть над чем серьёзно поработать: многие постановки в современном контексте уже не смотрятся так же свежо и остро, как на момент их выхода. Они морально устарели, да и артисты изменились и уже иначе воспринимают жизнь. На место этих спектаклей должны прийти новые постановки.

Но, чтобы выпустить новые спектакли, нужно освободить для них место. Я сейчас говорю не только о местах в репертуаре, всё намного сложнее. Необходимо освободить склады декораций, так называемые театральные карманы. Именно поэтому сейчас в театре идёт большая работа по списанию старых спектаклей. Это технический момент, далёкий от творчества, но без него никак: театру сейчас необходима гармония энергий и глоток свежего воздуха.

— Интересно, а как определяется, какой спектакль надо списать и почему?

— Спектакли списываются по разным причинам. Одни теряют свою актуальность, другие уже не так интересны зрителю и потому недостаточно хорошо продаются… Причина списания никогда не бывает единственной — это обычно совокупность факторов. Ещё один важный момент: чтобы спектакль не «разваливался» и был так же хорош, как и на премьере, он должен играться минимум раз в месяц, а из-за большого количества постановок в репертуаре это невозможно. И часто мы можем видеть, как изначально прекрасный спектакль ветшает изнутри, это тоже может стать причиной списания.

В нашем репертуаре есть спектакли-долгожители, например «Женитьба». Его играют с 1997 года, но он всё так же любим зрителями, так что мы приняли решение его обновить. И с начала февраля главную роль Агафьи Тихоновны играет Виктория Лукина. Этот ввод был необходим, так как артисты уже выросли из ролей.

В любом случае на замену таким спектаклям-долгожителям должны приходить постановки столь же высокого уровня, которые будут не менее любимыми и популярными.

В понимании большинства людей именно в Театре драмы сосредоточено театральное искусство. Вряд ли в регионах знают, что в Краснодаре уже давно действуют частные и очень любопытные театры.
Часто зрители выбирают спектакль по названию и аннотации, только заядлые театралы могут пойти на конкретного актёра или любимого режиссёра. Но они есть, и их немало. Например, я слышал, что люди в кассе Молодёжки спрашивали: «А кто поставил спектакль?» Но это уже другой уровень зрительского интереса и восприятия театра.

Что касается меня, то я ставлю спектакли не для себя, а для зрителя. И стараюсь свои работы реализовывать адекватно кругу постоянного зрителя, при этом основываюсь на идее, что «зритель умнее меня». Вообще, необходимо адекватно оценивать сегодняшнее зрительское восприятие, нужно пытаться так зацепить человека, чтобы он пришёл домой и прочитал эту пьесу, а может, и не одну. Или чтобы он ещё раз пришёл и привёл друзей.

Моя личная сверхзадача – чтобы зритель встретился не просто со смешной историей (спектаклем), а с какими-то новыми смыслами. И, конечно, чтобы всё это не было скучно, старо и пошло. Я считаю, что в театре всякий раз должен происходить разговор со зрителем на актуальную тему. А уж Шекспир это будет или Вырыпаев — не столь важно, хотя современные авторы тоже должны быть представлены на сцене.

— Расскажите о главных премьерах этого года: «Слуге двух господ» и «Маскараде». Это будут классические постановки в духе репертуарного театра или нам ждать сюрпризов?

— «Слуга двух господ» — это один из давних замыслов. Можно сказать, что я какое-то время живу этой пьесой. Даже был момент, когда я планировал делать её ремейк, но тогда не сложилось. Теперь вселенная вновь подвела меня к этому сюжету. Но это будет не ремейк! Мне хочется, чтобы зритель совершил некое путешествие во времени. Спектакль выйдет во второй половине апреля, и в нём будут задействованы в основном молодые артисты театра. Я вижу, что у нашей труппы есть большой потенциал, который раскроется благодаря этой работе.

Что касается «Маскарада» — его сейчас довольно часто ставят. Это значит, что лермонтовские темы нередко соединяют с реалиями сегодняшнего дня. Так было в прошлом году с «Грозой» Островского, а до этого буквально на всех афишах был «Вишнёвый сад» Чехова. Сейчас актуален «Маскарад», и это, как мне кажется, не случайно. Здесь, полагаю, уместно вернуться к нашему разговору об искренности взаимоотношений.

Лермонтов в названии зашифровывает проблему людей в масках – беду человека, который не способен предстать самим собой. Михаил Юрьевич очень тонко обыграл это в пьесе, но и этого нам с художником Андреем Климовым оказалось мало. На мой взгляд, у Лермонтова есть некая аллюзия, которую режиссёры нередко пытались раскрыть, но, как мне кажется, никто не реализовал в полной мере. Наш «Маскарад» будет классической историей, помноженной на актуальное, фантастически-образное прочтение. Премьеру планируем к открытию 100-го сезона театра, будущей осенью.

— Раскроете секрет, чем ещё хотите удивить зрителей?

— Есть план «приобщить к творчеству» и подвал нашего театра. Я знаю, что все режиссёры туда спускались, всем там нравилось, но по разным причинам никто пока так ничего там и не реализовал. Надеюсь, мне удастся направить театральную энергию и в это нестандартное пространство и привлечь к нам молодую аудиторию города и края.

— Можете обратиться к краснодарскому зрителю!

— Есть одна вещь, которая не перестаёт меня удивлять: после каждого спектакля часть зрителей аплодирует стоя, а кто-то в этот момент уже бежит в гардероб. Актёр стоит с букетом в руках и невольно видит спины тех, кому дарил себя, для кого старался. Мне кажется, встать и аплодировать, а тем более кричать «Браво!» — это высшая степень зрительской благодарности. Такой порыв рождается в результате какого-то сокровенного момента в душе смотрящего. Стоит только прислушаться к себе, и сердце само подскажет, произошёл ли между вами с актёрами какой-то разговор или нет. Если произошёл и вы это чувствуете, вам уже будет не до очереди в гардероб. Слушайте своё сердце, оно не обманет.