— Ты следишь за музыкальной и клубной жизнью Краснодара с 2000-х: как меняется культурная жизнь города? Что было лучше тогда и что сейчас?

— Мне, как человеку престарелому, конечно, кажется, что раньше было лучше. Нулевые — это расцвет свободы, культуры, творческого порыва и так далее. Появлялось много новых стилей, движений, течений: инди-рейв, минимал, хаус — это было мощное бурление. Сейчас все уже освоились, набили руку в индустрии и внедряют утилитарный подход. Всё стало профессиональнее, но из-за этого скучнее. Кажется, что не хватает сумасшедших ребят и безумных идей. Творческой молодёжи стало скучно ходить в обычные заведения, всем хочется чего-то нереального, разного, безумного и необычного. Всё очень быстро надоедает, но несмотря на то, что жизнь быстро меняется, по большому счёту ничего не происходит… Но всё же есть места, где дух свободы ещё жив, например XOXO и LickBrick Studio. В наше время есть чем заняться!

— «Диггер» был одним из первых клубов в нулевые, ты как его арт-директор какую музыку продвигал в город тогда?

— Мы делали первые инди-рок-вечеринки, это что-то сумасшедшее. Но в основном это был дип-хаус, минимал-хаус и всё вокруг хауса. Возили очень много артистов из Берлина, тогда это было не так уж и дорого. В «Диггер» — клуб на 150 человек — мы привозили Apparat, Tigerskin, он же Dub Taylor, Dusty Kid, Format:B, Stimming, американца Someone Else, канадца Frivolous раза три и даже Deepchild из Австралии. Сейчас это кажется нереальным, многие из них стали недосягаемыми, и дело даже не в деньгах — они просто не ездят в наши города. Мне удавалось выбивать хорошие цены, поэтому программа была всегда интересной, сложилась хорошая репутация клуба и меня как промоутера в Европе. Диджеи из Bar25 (современная команда Katerholzig) спорили, кто первый поедет в Краснодар. Kras по-немецки, кстати, означает что-то типа cool по-английски. Вообще, жилось в кайф: я возил своих любимых артистов, мне нравилось их слушать, с ними тусоваться, ещё и деньги при этом зарабатывать. Я вообще всегда любил всё немножко странное. Так и продолжается — у меня странноватый бар со странноватым форматом!

— Как думаешь, почему «Зерно» называют легендарным (пару раз натыкалась на такие определения), оно не так долго существует, но люди сразу же начали к вам ходить. Частенько у вас гостят и знаменитости…

— Я не люблю эти кубанские слова – «легендарный», «мэтр», «корифей». Бывает, конечно, что артисты устраивают у нас афтепати. Например, когда группа RSAC выступала в Краснодаре первый раз, людей было мало, как всегда бывает на первом концерте. После выступления я подошёл к грустному Феликсу и предложил виски, он охотно согласился, теперь мы его видим регулярно! С Рожденом мы работали на «Стереопикнике», я ему помог подобрать музыку перед выступлением, чтобы разогреть толпу. Пианист Виталий Сумароков у нас часто бывает, а так как он дружит и сотрудничает с поэтессой Ах Астаховой, то и её к нам затаскивает. Гришковец приходит после того, как однажды его привёз в «Зерно» Трегубов. Гришковцу очень понравилась картина Лупанова, и он себе заказал у него портрет! Oxxxymiron с командой веселился у нас два дня, «Хлеб», Porchy. Подружились здесь с редактором легендарного журнала «ПТЮЧ» Игорем Шулинским. Для меня это было очень волнительно, ведь этот журнал сформировал целое поколение, в том числе повлиял и на меня.

— Так что у вас есть такого манящего, по твоему мнению?

— Мы никого не копировали и не пародировали. Я никогда не любил готовых решений из серии «пригласить большую звезду за большие бабки». Я открывал всегда новые таланты. Их творческий путь начинался с «Зерна», и, конечно, для них это памятное место. Я люблю поддерживать молодёжь с интересными и творческими идеями. Мне не нравятся музыканты, которые приходят с ощущением своего величия. Наше заведение – для скромных людей с широким диапазоном талантов.

— А как ты находишь скромных молодых и талантливых музыкантов, которых приглашаешь выступить в «Зерне»?

— Они либо сами приходят, либо через знакомых. У нас уже сложилась такая репутация, что люди сами мне пишут, что такой-то артист будет в наших краях и что было бы круто, если бы он выступил в «Зерне». В основном все наши приглашённые музыканты в Краснодаре проездом. Бар небольшой, мы не богачи, но к случаю всегда что-то приходится и происходит.

— А бывает такое, что ты самостоятельно выискиваешь таланты?

— Конечно! Последние полгода я схожу с ума — хочу свежей крови! Из недавних
находок — девочка FEETTRICIA, она играла у нас свой первый сет. Перед Новым годом выступал парень из Владивостока, который у себя на родине делал крутые рейвы в нашем инди-духе, но переехал в Краснодар — и мы его с удовольствием пригласили.

— Каждый четверг в «Зерне» раньше был Jam Session, но исчез. Джаз — это не твоё? И что играете сейчас?

— Почти 2 года мы делали ортодоксальные джазовые джемы. Этим занимался барабанщик Рома Мамаев. Не так давно он уехал во Вьетнам, и без него стало скучновато, поэтому мы стали делать просто разную живую музыку, в том числе и джазовый джем раз в месяц. А ортодоксальный джем переехал в Wilson. Многие из этих музыкантов продолжают у нас играть с другими коллективами и группами, бывает, и сольно!

— Ты говорил, что случайно стал коллекционером краснодарского искусства. Как это произошло? Насколько сейчас велика твоя коллекция? Как тебе вообще современная краснодарская живопись?

— Моя коллекция постоянно растёт, какие-то работы я приобретаю, некоторые мне дарят художники, хотя я этого жутко стесняюсь. Я хоть и не думаю, что каждый художник — существо злое и голодное, тем не менее это работа. Как правило, картины достаются за какие-то заслуги или просто от большой взаимной любви. Недавно, например, художник Саша Масло решил написать работу, чтобы она заняла достойное место в «Зерне».

А началось с того, что я случайно зашёл на аукцион «Мост», выпил шампанского, зарегистрировался и начал необдуманно размахивать номерком ради веселья, слава богу, на мне торги не останавливались. В тот раз некоторые работы продавались за суммы более миллиона рублей. На предаукционной выставке мне запал в душу автопортрет Константина Лупанова ­­— я сразу увидел идеальное место для него в «Зерне», но сумма, от которой начинались торги, была достаточно высокой, а у меня не было опыта приобретения произведений искусства. Посмотрев, как яростно сражаются и за менее интересные лоты и до каких цифр доходят страсти, я практически оставил надежду завладеть этой работой. Когда объявили торги за мой лот, я без всякого оптимизма поднял табличку. Так как дальше стартовой цены идти никак не мог. К моему удивлению, никто не стал за бороться за картину! Я купил её по номинальной цене, сначала, конечно, был шок и адреналин, потом — радость и ликование. Я выпил много шампанского тогда, Рома Левицкий, поздравляя меня, сказал: «Ничего страшного, мы принимаем кредитки». Это был очень чёрный юмор — всё как я люблю.

И это моё самое удачное приобретение. За эту картину мне уже не один человек предлагал серьёзные деньги, но я просто не могу её продать, слишком дорога память. Ещё у меня аж семь работ Людмилы Барониной ­— я обожаю её стиль и иронию, трепетное и педантичное отношение к мастерству. Её линогравюра вообще первое мной приобретённое произведение искусства — возможно, и я стал её первым покупателем. Все работы Людмилы висят у меня на почётных местах!

— А как относишься к городскому стрит-арту?

— Если вы имеете в виду «муниципальный стрит-арт» на торцах зданий с подсолнухами, то, по моему мнению, это смотрится как изнасилование дома. Я очень ценю трушный стрит-арт, который бросает вызов, заставляет задуматься на важные темы, он по умолчанию против истеблишмента, а не согласуется в кабинетах. Я дружу со многими стрит-арт-художниками и люблю город за то, что у нас достаточно сильная тусовка.

— Ты активно участвуешь во всевозможных фестивалях, а также организовываешь их. Как ты в это втянулся?

— Я в основном на фестивалях занимаюсь букингом артистов, а это привычная для меня деятельность. Прошлым летом был фестиваль в Остине, штат Техас, и «Стереопикник». Артисты на этих мероприятиях — моя работа. Ко мне обращаются за услугой на возмездной основе, и я её предоставляю с большим удовольствием. Всегда отношусь к этому с трепетом и со всей возложенной ответственностью, очень люблю это дело.

— Зачем вообще нужны фестивали, по-твоему?

— Чтобы все кайфовали под хорошую музыку!

— Но ведь это можно делать в любом месте, зачем тогда тратить энергию на организацию таких масштабных мероприятий?

— Каждый раз себе задаю этот вопрос и обещаю остановиться! Но где ещё можно поваляться на травке, послушать хорошую музыку и попить сидр? Фестивали — это особенный формат: на них выступают группы, на сольные концерты которых сложно попасть, некоторые в принципе не выступают на обычных площадках. Плюс фестивальный лайн-ап ­— это почти всегда независимый формат. На хороших фестивалях не бывает радийной попсы, это отчётные концерты самой передовой независимой сцены. В 2014-м я впервые послушал The Drums и затусовался с ними на всю ночь, а знаешь, кто хедлайнер на следующем «Пикнике Афиши»? The Cure! Только ради этого стоит устраивать фестивали! Это подарок судьбы, за который я готов носить на руках Дарью Шульгу, много лет отвечающую за этот фестиваль. Она, кстати, из Краснодара.

— А куда ты ходишь, когда сам хочешь отдохнуть?

— Хожу в гости. Если говорить о заведениях, могу зайти в Hopkins, Harat's или к Коле Петрову, но очень редко — я ведь практически всё время у себя в «Зерне». Массово посещать заведения я люблю в других городах и странах. И с учётом моего плотного опыта могу сказать, что в Краснодаре с культурой заведений всё отлично.

Согласен, что часто интересы капитала сильнее эстетических, способы пролоббировать нужную постройку найдутся, но если совсем ничего не делать, то мы окажемся погребёнными под бетоном.

— Как относишься к рекомендациям администрации не отмечать Хеллоуин?

— Это незаконно и абсолютно непродуктивно. Мне хочется после подобных рекомендаций под луной резать куриц в огороде, вместе с казаками-магами обсыпать солью здание администрации, задом наперёд читать Бродского, цитировать Елену Петровну Блаватскую. Шучу, конечно, но подобная политика определённо вызывает противоположную реакцию.

— И всё же ты любишь Краснодар?

— Как его не любить, говнюка этого? Это же родной город! Здесь столько крутых людей, я горжусь тем, что здесь вырос, но, к сожалению, Краснодар не любит лучших, здесь хорошо средним, поэтому многие мои друзья давно уехали в разные города и страны. Я, наверное, последний, кто ещё тут сторожит хозяйство.

Здесь никому не нужны революции, инновации, изменения, необычное, непохожее — часто это заклёвывается, побивается нагайкой. У меня есть ряд конструктивных идей, как дать толчок культурному и инновационному развитию нашего края, и я их озвучивал, но, пока петух не клюнет, с места не сдвинется.

Сейчас лучший способ изменить город — начать с себя. Когда мы изменим свой поверхностный подход ко всему, перестанем прятаться за своим забором, думать, что если ничего не менять, то как-то спокойнее, надеяться на то, что кто-то придёт и что-то сделает, — тогда лучшие мозги перестанут покидать родной город, а в Краснодар, наоборот, начнут стекаться лучшие со всей России.

У нас шикарный климат, пока ещё великолепная природа, есть огромный потенциал, чтобы стать центром культурной и инновационной деятельности в России. Что-то я уже звучу как депутат, занимайтесь собой, короче, и не залипайте.